Романенко С.А.

Романенко С.А.

Между национальной и пролетарской диктатурой
(Милан Недич - Дража Михайлович - Анте Павелич - Йосип Броз Тито)

Существовала ли во время второй мировой войны альтернатива победившему, в конце концов, коммунистическому югославизму? Был ли этот югославизм в своей основе реальной или только мнимой альтернативой экстремистскому моноэтническому национализму разных народов, правившему кровавый бал на территории поверженной королевской Югославии в 1941-1945 гг.? Возможно ли было после окончания войны создание на территории Югославии единого или нескольких подлинно демократических государств? Долгое время на эти вопросы не только не было ответа, но они и не ставились по целому ряду политических причин ни историками "титовской" Югославии, ни зарубежной историографией. Сам по себе распад СФРЮ в 1991-1992 гг., а также сопровождавшее его изменение внутри и внешнеполитической ситуации, что выразилось, в частности, в открытии архивов, снятии "табу" с определенной тематики и в пересмотре в новых независимых постюгославских государствах оценок национальных деятелей прошлого (обоснованных или нет - иная проблема, выходящая за рамки данной статьи), позволяют ныне задаться и этими вопросами.

Почти сразу же после объединения в 1918 г. "братских народов" - сербов, хорватов, словенцев, македонцев, босняков-мусульман и не-славян албанцев Косово, вернее, присоединения, Хорватии, Далмации, Словении, Бачки и Баната, Черногории к Сербии - выяснилось, что проблемы и противоречия в отношениях в большинстве своем этнически близких народов не только не исчезают, но, наоборот, все более обостряются, затягиваясь в тугой узел.¹

В основе этих противоречий лежали объективное ускорение процессов национального самоопределения всех народов, входивших в югославское государство, включая и рост национального самосознания. В условиях чересполосного и совместного проживания на одной территории двух или трех этнических общностей при запаздывающей модернизации и многолетнем национальном угнетении, что порождало в сознании восприятие этнической общности как единственного субъекта государственного права и собственника территории, неизбежны этнотерриториальные противоречия.

Довольно быстро обнаружилось, что югославизм - обусловленная конкретными историческими обстоятельствами идеология и психология борьбы за национальное самоопределение с внешними врагами и в иноэтничном государстве - не может служить основой для создания общего полиэтничного государства родственных народов и противоречит по тенденции процессам их национального самоопределения. Тем более это относится к господствовавшей в политике и идеологии Белграда и правящей сербской династии Карагеоргиевичей смеси интегрального югославизма с великосербской идеологией. "Централизм был идеологией и практикой наиболее реакционных кругов югославской, главным образом сербской, буржуазии",- писал в 1963 г. московский историк В.К.Волков. По его мнению, проповедуя идеологию "интегрального югославского национализма", сербские правящие и оппозиционные партии отрицали наличие нескольких народов в стране и говорили о существовании "единого трехименного народа". На деле же "под маской централизма скрывался великосербский национализм, служивший интересам правящей верхушки",- справедливо заключил тот же автор.² Это привело к тому, что на протяжении всей короткой истории межвоенной Югославии основной линией фронта в политической борьбе стало соперничество централистов-унитаристов и сербских националистов из Белграда с националистами-федералистами из Загреба, Любляны, Сараево.

Правившая великосербская элита не имела ни опыта, ни желания урегулирования межэтнических конфликтов, не была заинтересована в модернизации из-за боязни ускорения развития несербских территорий, в первую очередь, Хорватии и Словении. Национальные движения несербских народов не имели политической силы для проведения преобразований и также не были заинтересованы в них, поскольку это привело бы к усилению Сербии.

Создание Югославского государства в его тогдашнем виде было результатом использования югославистских иллюзий об этническом, а, следовательно, и политическом единстве и "братской любви", а также сложившейся после окончания Первой мировой войны международной ситуации, зафиксированной в Версальском мирном договоре 1919 г. и в последовавшей за ним серии договоров 1919-1920 гг. Новосозданное государство не обрело ни межэтнического мира внутри, ни стабильных внешних границ.

Неоднократные изменения внутренней этно-административной системы (1922, 1929, 1931, и 1939 гг.) прежде всего затрагивали территории, на которых совместно проживало хорватское, сербское и босняцко-мусульманское население. Все эти перемены, сопровождавшиеся неоднократными изменениями границ внутри страны, ничего, кроме обострения межэтнических конфликтов и ослабления государства, не принесли. Вкупе с сохранившимися централистскими методам и управления эти изменения не могли не обострить противоречий между народами, ибо не облегчали, а лишь затрудняли процесс национального политического самоопределения, создавали почву для территориальных споров и межэтнических конфликтов. С другой стороны, соглашение между белградским правительством и легальной несербской национальной оппозицией привело к разочарованию в деятельности последней.

В конце 30-х гг. Югославия неизбежно пришла к радикализации национальных движений (в том числе и сербского, и словенского, поставивших после образования в 1939 г. Бановины Хорватии вопрос о создании собственных этногосударственных единиц), к росту взаимной национальной нетерпимости, что было особенно серьезно в условиях международной ситуации конца 30-х годов. Белградское правительство и различные группировки в хорватском национальном движении соперничали между собой в поисках поддержки извне, - прежде всего со стороны усиливавшихся Германии и Италии, претендовавшей на часть югославской территории.³

На протяжении всей своей короткой истории королевская Югославия столкнулась с теми же противоречиями, что и монархия Габсбургов в последний период своего существования: чем сильнее были централистская политика и попытки навязать этнический унитаризм, тем сильнее центробежные тенденции, тем больше в государстве росла взаимная межэтническая нетерпимость, тем меньше было шансов сохранить целостность этого государства. Королям из династии Карагеоргиевичей и их министрам так и не удалось найти форму устройства, обеспечивающей баланс между этническими территориями и административно-политическими границами.⁴

Все народы, входившие в югославское государство, каждый по-своему, страдали от централистской государственной структуры, основанной на идее этнического унитаризма и склонявшейся к национализму государствообразующей этнической общности. Процессы национального самоопределения не только не получали своего решения, но, наоборот, загонялись внутрь, что привело к невиданному росту межэтнической напряженности, вылившейся в специфических условиях иностранной оккупации в кровавую междоусобную войну 1941-1945 гг.

Молниеносное поражение Югославии в апрельской войне 1941 г. привело к ее распаду и началу, по сути дела, трех войн: за освобождение страны от германских, итальянских, венгерских, болгарских оккупантов; войн между созданными оккупантами псевдонезависимыми моноэтничными государствами; гражданской войны между коммунистами и антикоммунистами.⁵

Коллаборационисты из созданных оккупантами "государств" взяли на вооружение и фашистские расовые теории, и традиции собственного крайнего национализма. Четники и "недичевцы" в Сербии, усташи^** в Хорватии, "белогвардейцы" в Словении, бойцы мусульманских формирований непрерывно воевали между собой за создание "независимых" моноэтничных государств.⁶

В условиях оккупации и среди сербов, и среди хорватов, и среди словенцев, и среди босняков (боснийских мусульман) нашлись силы и деятели, стремившиеся использовать предоставившуюся возможность для достижения национального самоопределения в виде создания своих псевдонезависимых "этнически чистых" государств на панэтнической и великодержавной основе. Для мирного населения, независимо от национальности, вооруженная борьба различных военных формирований означала постоянную угрозу физического уничтожения по этническому или религиозному признаку, политических репрессий, грабежа и насильственной мобилизации. Эта угроза исходила и от оккупантов, и от сербских четников, и от хорватских усташей, и от коммунистических партизан И.Броза Тито.

10 апреля 1941 г., как только германские войска заняли Загреб, усташи с ведома Гитлера объявили о создании на территории Хорватии и Боснии и Герцеговины Независимого государства Хорватия (NDH - хрв.). Во главе государства встал усташский "поглавник" Анте Павелич.⁷

15 апреля король Петр II и правительство Югославии улетели на Ближний Восток под защиту британских войск, с тем, чтобы потом перебраться в Лондон. 17 апреля Югославия капитулировала и прекратила свое существование как независимое, суверенное и целостное государство. Ее территория была поделена между Германией и ее союзниками - Италией, Венгрией, Болгарией.⁸

Сербию, как наиболее важную в стратегическом отношении территорию, Германия оставила под своим непосредственным управлением. Банат остался в составе Сербии, но власть в нем находилась у представителей немецкого национального меньшинства. Сербию и Банат оккупанты разделили на четыре военно-административных округа - Белград, Врнячка Баня, Ужице и Ниш. Бачка была отдана Венгрии. Срем, до 1918 г. входивший в состав автономной Хорватии-Славониии, был присоединен к созданному государству НДХ. Его территория, включавшая в себя также и территорию Боснии и Герцеговины, в свою очередь, была разделена на итальянскую и германскую оккупационные зоны.⁹

Сербия: между великосербским коллаборационизмом и сопротивлением "интегральных югославистов"

1 мая 1941 г. оккупантами в Белграде было создано "правительство" Милана Ачимовича. 29 августа 1941 г. ему на смену пришло так называемое правительство Сербии во главе с бывшим генералом югославской армии, являвшимся некоторое время и военным министром, Миланом Недичем. Его власть распространялась на территорию вновь созданного образования, охватывавшего Сербию в границах до 1912 г. Оккупанты хотели создать видимость самостоятельности Сербии под эгидой Германии, сформировать "сербские вооруженные силы" и задушить коммунистических партизан руками сербов. Но, как сообщал командующий германскими войсками в Сербии, правительство М.Недича было не в состоянии подавить повстанческое движение, даже несмотря на сотрудничество с вооруженными отрядами сербских фашистов во главе с Д.Летичем и позднее - с четниками Д.Михайловича, сторонниками воссоздания королевской Югославии.

М.Недич был противником югославизма и сторонником великосербской идеи. Конечной целью его политики было создание "Великой Сербии" как крестьянского государства. Экономической и социальной основой этого государства должна была стать задруга (т.е. большая патриархальная семья). Естественно, эти планы не должны были противоречить замыслам Гитлера и не могли осуществиться без помощи Германии.

В концентрированном виде его взгляды изложены в написанном им вместе со своим братом Милутином сочинении "Сербы и сербские земли. Этнографические проблемы сербской нации". На основании этого "исследования" Миланом Недичем в 1941 г. был составлен меморандум, направленный верховному коменданту Сербии германскому генералу Бадеру и министру иностранных дел Германии И.фон Риббентропу. В нем М.Недич ходатайствовал перед германскими властями о расширении границ оккупированной Сербии и присоединении к ней территорий, на которых проживало более или менее значительное сербское меньшинство путем обмена территорий с НДХ А.Павелича. Тем самым он выступал за интегрирование сербов на одной территории и в едином государственном образовании, даже под властью оккупационных войск. Свою позицию он обосновывал тем, что по отношению к сербам, значительная часть которых проживала вне границ Сербии, совершаются преступления и тем, что в Сербию ежедневно прибывают тысячи беженцев со всех концов оккупированной Югославии. Это ухудшало и без того 10 катастрофическое положение в экономике Сербии.¹⁰

Перечислив области погибшей в апреле 1941 г. Югославии, где проживали сербы - Воеводина, Срем, Славония, Хорватия, Далмация, Босния и Герцеговина - Милан Недич подсчитал, что вне границ Сербии проживают 2.337.936 сербов, т.е. более 31% населения. Он полагал, что тяжелые последствия разъединения сербского народа были ликвидированы "формированием интегрального единства сербско-хорватского народа, что во многих случаях сербское меньшинство превратилось в югославянское большинство". Но в 1939 г. от этой "формулы" отказались, а в государстве НДХ после его провозглашения в апреле 1941 г. началось истребление сербов.

М.Недич предложил свое решение проблемы: определить территорию, "принадлежащую" сербской нации, добиться переселения на нее всех сербов, остающихся вне Сербии, и выселения оттуда "инородных элементов, проживающих ныне на территориях, которые должны принадлежать сербской нации". При этом автор исходил из того, что за редким исключением все православные по вероисповеданию являются сербами, а все католики - хорватами.

На первом этапе предполагалось присоединение к Сербии части Боснии и Герцеговины, затем - Срема и части Далмации; а на третьем этапе - территорий, из которых прибыло наибольшее количество беженцев. План предусматривал также проведение новых границ, в связи с чем планировалось переселение католиков из Герцеговины, из Боснии, Далмации и Срема - всего 771168 чел. На их место должны были переселиться сербы из тех же областей и Хорватии общим числом 750263 чел. Во многом это было проявлением старых сербско-хорватских противоречий относительно границ, а также взаимных претензий на территорию Боснии и Герцеговины. Такое решение, полагал М.Недич, приведет к "действительному объединению" к "созданию условий для интегрального освобождения сербской нации". Но эти устремления М.Недича противоречили и интересам Германии и ее союзников, и интересам НДХ А.Павелича.

Позднее М.Недич выдвинул идею создания федерации Сербии, Черногории и Санджака. На пост президента он предлагал свою кандидатуру. Предполагалось, что это будет экономическая и финансовая уния. Исполнительные органы и вооруженные силы должны были остаться под контролем центра. Но и этот план не получили одобрения Берлина.

Противоречия М.Недича с А.Павеличем касались и этнотерриториальных проблем (оба стремились к созданию крупных этнически чистых государств), и соперничества за влияние на германские и итальянские власти. Это не мешало, впрочем, установить между двумя образованиями некое подобие дипломатических отношений, и в Белграде почти до самого конца обоих режимов просуществовало консульство НДХ.¹¹

М.Недич и его сторонники не были фашистами в строгом смысле слова; они были экстремистски настроенными сербскими этническими националистами, которые пошли для осуществления своих национально-государственных целей и для борьбы с коммунистами на сотрудничество с оккупантами. Недич и его сторонники использовали также некоторые идеи и помощь сербского фашиста Димитрие Летича.

В своей статье "Отечество" сербский поклонник идей Гитлера и Муссолини, ставший опорой правительству М.Недича, Д.Летич писал об отличиях идеологии своего движения "Збор" от гитлеризма и итальянского фашизма: "Збор" возник спонтанно в условиях наших общественно-политических трудностей без влияния чужих решений, методов и опыта, в отличие от фашизма, который основывается на чисто языческой концепции Древнего Рима и древних германцев: фашизм - это обожествление государства, а гитлеризм - это обожествление расы... Для славян наряду с государством и раса имеет большое значение. Мы против парламентаризма, но не против парламента; мы не против полного и реального участия представителей нации в законодательном процессе и наблюдении за деятельностью правительства... Нынешний парламентаризм во всем мире создает запутанную систему безответственности власти. В противовес этому наша позиция: абсолютная и реальная власть и такая же ответственность". Забегая немного вперед скажем, что Д.Михайлович и его сторонники выступали оппонентами Д.Летича не из-за его крайнего национализма, а из-за его негативного отношения к парламентской демократии, "последовательное осуществление" принципов которой они на словах считали "необходимым во всех областях государственного управления".¹²

М.Недич искал поддержки и у сербской православной церкви (СПЦ). Первое время не мог найти с ней общего языка, ибо ее верхи поддержали движение Дражи Михайловича. Да и германские власти считали ее одним из своих наиболее серьезных противников. М.Недич требовал, чтобы СПЦ поддержала своим авторитетом политику "мира и порядка", проводившуюся его администрацией. Впоследствии сближение произошло, и сербская православная церковь, и М.Недич совместно протестовали против преступлений в отношении сербов, прежде всего на территории НДХ.¹³

М.Недич и его противник на сербском политическом пространстве Д.Михайлович были великосербскими националистами, занимавшими высокие посты и в королевской Югославии. Различия между ними состояли в том, что первый предполагал для создания Великой Сербии опереться на германские штыки, другой, в борьбе за восстановление централистской "старой" Югославии, разделенной по этнотерриториальному принципу, первоначально исходил из идей сопротивления оккупантам.

Были даже попытки наладить сотрудничество с партизанами Й.Броза Тито в рамках единого освободительного движения. Осенью 1941 г. по инициативе Верховного штаба партизанских сил состоялись две встречи Й.Броза Тито и Д.Михайловича. Однако сотрудничество двух антинацистски и югославистски ориентированных сил умерло, не родившись. Политические противоречия между "михайловичев цами" и "титовцами", как и, вероятно, личные амбиции обоих лидеров, сказались почти сразу; в том числе, они по-разному представляли себе будущее восстановленного югославского государства. Четники неожиданно напали на партизан и превратились в их непримиримых врагов. "С коммунистами-партизанами не может быть никакого сотрудничества, так как они борются против династии, за осуществление социальной революции, что никогда не может быть нашей целью, а мы - единственно и исключительно только солдаты и борцы за короля и отечество",- говорилось в инструкции Д.Михайловича от 20 декабря 1941. Для борьбы с коммунистическими партизанами Д.Михайлович вступил в контакт с созданной германским оккупационным командованием администрацией - "правительством национального спасения" М.Недича, стал сотрудничать с германскими и итальянскими оккупационными властями.¹⁴

После капитуляции югославской армии ее бывший полковник Д.Михайлович и его сторонники скрывались в районе Равной Горы. От имени эмигрировавшего в Лондон правительства короля Петра II они начали устанавливать связи с монархистами и представителями кругов, ориентированных на Англию и США, формировать вооруженные отряды четников. Они окончательно были объединены под командованием Д.Михайловича, ставшего военным министром лондонского правительства и генералом, в конце 1941 - начале 1942 г.

Главными составляющими идеологии движения четников были великосербский гегемонизм и шовинизм, борьба против хорватов вплоть до их истребления, религиозный фанатизм. В их представлении вся территория Югославии считалась "Великой Сербией", за исключением районов с подавляющим большинством хорватского населения. Их целью было восстановление монархии и довоенного социального и политического строя, а идеалом - создание "Великой Сербии" в рамках "Великой Югославии" и обеспечение, таким образом, доминирующего положения Сербии на Балканах.

Идеологом движения Дражи Михайловича стал Стеван Мольевич. Его перу принадлежит известный труд под названием "Гомогенная Сербия", написанный в июне 1941 г. В нем прямо говорилось, что "первым и главным долгом сербов является создание и организация гомогенной Сербии, которая охватила бы всю сербскую этническую территорию, и обеспечение этой Сербии необходимых транспортных коммуникаций и экономического пространства, которое обеспечило бы ей свободное хозяйственное, политическое и культурное развитие на все времена".¹⁵ Под такими требованиями для своей нации и государства вполне могли бы подписаться и идеологи германского фашизма.

Добиться этой цели, по мнению С.Мольевича, можно было исключительно путем обмена сербского и хорватского населения. Это, считал идеолог четничества, должно было бы не только улучшить отношения между двумя народами, но и "отвести угрозу повторения ужасных преступлений во время прошлой (т.е. Первой мировой - С.Р.) войны на территориях, где сербы и хорваты проживают вперемежку, и где хорваты и мусульмане приступили к планомерному истреблению сербов".

Программа четников, в частности, предусматривала создание однородной в этническом отношении Сербии, территория которой охватила бы всю их этническую территорию, где бы они только ни проживали, будучи даже в абсолютном меньшинстве. В этом отношении программа С.Мольевича практически не отличалась от планов братьев Недичей. "Нация превыше всего и сербствo должно быть важнее любой идеологии",- считали четники.- Через сербство мы должны идти к югославянству".¹⁶

С.Мольевич главной ошибкой устройства государства, возникшего в 1918 г., полагал отсутствие в нем фиксированных границ собственно Сербии. По его проекту Сербия должна охватывать территории, завоеванные в Балканских войнах, Черногорию, часть Герцеговины, северную часть Албании, северную Далмацию, "сербскую часть" Лики, Кордуна, часть Славонии. Выдвигая эти требования, которые добровольно не могли быть приняты ни одним из соседних сербам народов, С.Мольевич всерьез полагал, что Сербия, "верная своему прошлому и своей миссии на Балканах и в будущем останется носителем югославянской идеи, первейшим поборником балканской солидарности и принципу британского государственного деятеля XIX в. У.Ю.Гладстона "Балканы - балканским народам". "Время требует объединения небольших государств в более крупные образования, союзы и блоки, а от сербов этого требуют и их друзья". С.Мольевич резко отзывался о хорватах, словенцах и мусульманах-босняках, которые "вознамерились получить от Югославии все, ничего ей не отдавая".

Восстановленная Югославия, согласно его плану, должна была стать федеративным государством, состоящим из трех образований - Сербия, Хорватия и Словения. Когда же все сербские области окажутся в составе единой гомогенной Сербии, тогда, считал Мольевич, можно будет думать и о более тесном сближении с болгарами. Интересно, что о "сближении" с болгарами в рамках Балканской федерации, о которой говорили южнославянские социал-демократы, думал и вождь партизан-коммунистов Йосип Броз Тито.

Считая, что "общественным устройством Югославии, основанном на неограниченном либерализме, в межвоенное время сильные злоупотребляли в ущерб слабым, и индивидуумы - в ущерб общности", С.Мольевич предлагал заложить в фундамент общественного устройства обновленной Сербии следующие принципы: "труд должен быть основой, целью и смыслом жизни каждого человека, и он должен быть вознагражден соответственно его качеству и количеству"; "капитал является средством, при помощи которого сербская нация осуществляет свою историческую миссию в области национальной обороны, национальной экономики и национальной культуры, а также обеспечивает свое национальное существование; но носителем капитала и капитализма должно быть в первую очередь государство". "Частный капитал также является национальной собственностью и должен находиться под защитой и под контролем государства для того, чтобы он также служил борьбе народа и общества". В резолюции молодежной организации четников провозглашалось требование перехода банков, промышленности и торговли в собственность государства, которое должно находиться в руках четников.¹⁷

Признавая, что "государство должно создать каждому гражданину возможность трудиться и зарабатывать", что "свобода личности и личного имущества должна каждому гражданину быть гарантирована законом", С.Мольевич добавлял:"только этой свободой нельзя злоупотреблять и использовать ее во вред ни другому человеку, ни обществу". Такой же подход демонстрировал он и в вопросе о свободе идей, религии и печати. Печать, по его мнению, должна служить нации и государству, а также "развитию общественной нравственности". Под этими словами вполне мог бы подписаться и Й.Броз.

Что касается взаимоотношений государства и церкви, то, по мнению, С.Мольевича, в Сербии церковь как организация могла получить признание и помощь. По отношению же к иностранным церквам она должна быть полностью независима, поскольку имеет собственного главу. Политические партии не должны иметь право создаваться на религиозной основе.

Сам генерал Дража Михайлович, возглавивший в Сербии антикоммунистическое сопротивление иностранной оккупации, также не был чужд попыток сформулировать идеологию своего движения. Хотя генерал не считал сербов, хорватов и словенцев одной национальностью, но присущий ему сербский этнический национализм противоречил его внешне демократическим, расчитанным на Лондон и Вашингтон декларациям. Он был противником планов Й.Броза Тито создать федерацию по этно-территориальному принципу со смешанным населением, обвиняя его в антисербских намерениях. Он считал, что осуществление этих планов привело бы к разделу сербского народа на четыре федеральных образования.¹⁸

Свои планы Д.Михайлович определил еще в декабре 1941 г. Исходя из того, что югославское государство "все еще находится в состоянии войны с нашими исконными врагами - немцами и итальянцами", что в этой "гигантской борьбе мы не одиноки и нас поддерживают наши союзники - Америка, Англия, Россия и Китай и все силы демократии", генерал считал, что главными целями его движения должны быть: "борьба за свободу всей нашей нации под скипетром Его Величества короля Петра II"; создание Великой Югославии и внутри ее - этнически чистой Великой Сербии, охватывавшей [собственно] Сербию, [а также] Черногорию, Боснию и Герцеговину, Срем, Банат и Бачку; борьба за вовлечение в нашу государственную жизнь всех еще не освобожденных от итальянцев и немцев славянских территорий (Триест - Горица - Истрия и Корушка), а также Болгарии и северной Албании со Скадром; очистка государственной территории от всех национальных меньшинств и инонациональных элементов; создание непосредственной границы между Сербией и Черногорией, а также между Сербией и Словенией путем очистки Санджака от мусульманского населения и Боснии от мусульман и хорватов; расселение черногорцев в областях, "очищенных от национальных меньшинств и инонациональных элементов".¹⁹

Замышляемый как альтернатива заседаниям "титовского" Антифашистского веча национального освобождения Югославии (АВНОЮ), Светосавский конгресс сторонников Д.Михайловича (25-28 января 1944 г.) провозгласил следующие цели и принципы четнического движения: "Югославия должна быть федеративным государством и конституционной монархией... Прочность будущей Югославии будет гарантироваться созданием сербского образования в рамках государственного сообщества, которое на принципах демократии объединит весь сербский народ на территориях его проживания. То же самое произойдет и с хорватами, и со словенцами. В рамках этих государственных образований необходимо предоставить народу возможность удовлетворять свои особые региональные экономические, социальные и другие интересы путем широкого народного самоуправления".²⁰ Предполагалось, что во вновь созданном государстве этнические территории должны совпадать с границами федеральных образований.

Руководитель сербского антигерманского и антикоммунистического сопротивления во время второй мировой войны генерал Д.Михайлович весьма критически относился к роли Москвы на Балканах. 8 марта 1943 г. генерал Д.Михайлович направил "Ответ Славянскому комитету в Москве". Это письмо было вызвано тем, что в передачах лондонского радио на сербском языке, содержавших воззвания Славянского комитета, "адресованные малым славянским народам", наряду с выражением восхищения их борьбой, утверждалось, что "известные реакционные силы мешают этой борьбе". Исходя из негативной позиции, занятой Москвой по отношению к четническому движению, Д.Михайлович принял это на свой счет. Отвечая на эти обвинения, он писал: "Наш народ оставшийся твердым и непоколебимым в своих чувствах по отношению к матери-России.., потрясен непониманием нашей реальности".²¹

Убежденный антикоммунист, вынужденный по политическим соображениям положительно отзываться об Октябрьской революции, генерал писал: "Великую русскую революцию сербский народ с самого начала правильно воспринял как стихийное возмездие.., понимая, что она, как и все революции, несла на себе и печать ужаса, и печать величия. Наш народ понимает, - продолжал он, - что мирные революции могут произойти в странах, где без русской революции еще долго пришлось бы ожидать нового мировоззрения, которое вскрывает и осуждает неравенство в обществе и в соответствии с которым обществом должна управлять человечность, а не материальный интерес; понятно, что эти изменения, благодаря жертвам русской революции, непременно будут происходить не в одной стране до тех пор, пока не родится новый, более справедливый мир"...

Пытаясь примирить традиционное представление о "матери России" с советской реальностью, руководитель антикоммунистического сербского сопротивления писал: "Малые славянские народы, ветви славянского дерева, должны быть сколь горды, столь и благодарны матери-России за ту боль, которую только она и могла перенести во имя рождения нового мира, и славянин, который не способен этого почувствовать это, не славянин, а выродок.... Наши русские братья, конечно, должны понять причины нашего поражения в 1941 г. Наряду с предательством своих братьев, о котором свидетельствует и сам хорватский изменник (речь идет о мятеже хорватских частей и провозглашении НДХ 10 апреля 1941 г., т.е. еще до официальной капитуляции Югославии - С.Р.), отвагу нашего народа сокрушило и предательство тех, к кому сегодня столь благосклонна Москва... В бесстыдство ужасных [преступлений], совершенных коммунистами под руководством Тито, было бы невозможно поверить, если бы не существовали неопровержимые документы...

Лучше, чем кому бы то ни было, русским братьям известно, что в момент всякой революции в мутной воде всегда плавают разные инородцы, - продолжал Д.Михайлович.- Эти подозрительные инородцы начали с измены родине, что стало причиной незаслуженного поражения нашего народа, по разумению которого нет преступления страшнее, чем поднять оружие против своего отечества... Их деятельность неизбежно должна была привести к гражданской войне. Страна превратилась в арену жестокой борьбы и насилия. Жертвами становились самые лучшие и благородные".

Своими выпадами против "инородцев" (под которыми прежде всего он подразумевал хорватов и евреев, что видно не только из нападок на И. Броза Тито, но и из откровенно антисемитского пассажа с упоминанием имен Льва Троцкого и югославского коммуниста Моше Пьяде) генерал Михайлович, вольно или невольно, наносил оскорбление и самому И.Сталину, которого даже не упомянул среди вождей революции и руководителя СССР. Только так можно истолковать нижеследующие слова: "Почему же Славянский комитет в Москве с такой легкостью и быстротой сбился с пути и встал на сторону горстки инородцев против столь ему близкого и верного народа... А кроме того, считают ли наши русские братья нормальным, чтобы самым близким ему народом руководили инородцы? Было ли то же самое с великим русским народом? Нам кажется, что нет. Великую русскую революцию возглавил русский Владимир Ильич Ленин. Эта революция знала, кто и, возможно, куда ее ведет".^***

Говоря об отношениях между сербами и СССР, который он воспринимал как Россию, Д.Михайлович без всякого почтения писал: "Правда состоит в том, что сербскому народу очень хорошо известны интересы его великих русских братьев. С точки зрения их интересов было понятно, что, начав войну, Россия призвала порабощенные народы к вооруженному восстанию против оккупантов для того, чтобы сковать их силы и истощить их тылы. Но с другой стороны, разве не понятно, что порабощенные народы, восприняв этот призыв и исходя из своих нынешних и будущих национальных интересов, сохранили свое право самим принимать решение о моменте начала вооруженной борьбы против оккупантов. Это право невозможно оспорить, поскольку в истории нет примеров того, чтобы один народ жертвовал всем вплоть до самоубийства ради интересов какого-то другого народа или ради каких-то общечеловеческих интересов, которые одновременно не совпадали бы с интересами данного народа". Под этими словами мог бы подписаться после советско-югославского конфликта 1948 г. и непримиримый враг и победитель Д.Михайловича Й.Броз Тито.

В конце своей отповеди Славянскому комитету, противореча сам себе, Д.Михайлович утверждал: "Тем, кто неизвестно откуда принес идею презрении к отчизне, тем, кто не имеет со славянством ничего общего, ближе не идея освобождения от ненавистного гитлеризма, а напротив, гитлеровская идея крови, которую он навязал своему собственному народу. Не имея ничего против интернациональной солидарности, наш народ всем сердцем привержен идее нации, поскольку интернационалистское осознание солидарности во имя человечества, если оно навязывается силой, не может победить национальное чувство и сознание общей судьбы..." Но "идея нации" в трактовке самого Д.Михайловича и его идеолога С.Мольевича вполне соответствовала "идее крови", которую воспринял также и непримиримый враг великосербского национализма вождь великохорватского движения усташей А.Павелич. Идейное и психологичекое родство этих двух людей и этих двух движений подтверждает тот факт, что они объединяли свои усилия в борьбе против коммунистов Й.Броза Тито.

Но даже после этого письма, в одном из своих воззваний, распространенных летом 1944 г. по Сербии, Д.Михайлович подчеркивал, что "Советский Союз, подобно Англии и США, является в этой войне нашим союзником....В договорах, заключенных Англией и Чехословакией с Советским Союзом провозглашается, что он не будет вмешиваться в их внутренние дела. В связи с этим Советское правительство сделало заявление, которое относится ко всем странам. Нет никаких причин исключительно у нас оспаривать право на самоопределение в выборе нашего внутреннего режима. Наша антититовская позиция не является препятствием дружественных и союзнических отношений для развития между нами и Советским Союзом. С русским народом, являющимся главным носителем власти в Советском Союзе, нас, (сербов - С.Р.) связывают традиции славянской взаимности, культурного влияния и дружественных политических отношений. Во всей своей истории сербский народ стоял рядом со своей великой защитницей Россией свой великой защитницей, и он никогда не сделает ни шага в сторону от этой позиции".²²

Политическая реальность, однако, оказалась иной. Ни дипломатические заигрывания, ни резкие выпады, ни заявления, что "весь народ Югославии сохранит верность свободе и демократии" и вместе с США, Великобританией и СССР будет бороться вплоть "до полной победы над нацизмом, фашизмом и всеми разновидностями тирании и диктатуры", не могли, естественно, изменить позицию Москвы, уже давно сделавшей ставку на партизан-коммунистов И.Броза Тито. Не помогли и адресованные Вашингтону и Лондону заверения Д.Михайловича в том, что его движение считает Атлантическую хартию "идейной основой борьбы за принципы национальной и социальной справедливости всех народов и всех общественных слоев".²³

Враждебность СССР и ослабление поддержки Лондона неизбежно привело Д.Михайловича в 1944 г. во имя сохранения своей политической жизни и физического существования к поиску иных союзников на антикоммунистической основе. Логикой развития событий он оказался на одной стороне с оккупантами и их сербскими, а также русскими приспешниками, которые также "всем сердцем были привержены "идее нации" и "идее крови". Непосредственный участник событий конца войны священник, близкий к командовавшему Русской освободительной армии генералу А.А.Власову, А.Киселев свидетельствует, что "зимой 1944-1945 гг. иностранные представители в III Рейхе (Ватикан, Сербия, Испания) установили контакт с его Комитетом освобождения народов России". Более того, он утверждает даже, что "последним и единственно возможным реальным шагом спасения Германии был договор с национальными силами России, с генералом Власовым..., с сербскими частями Летича и с армией генерала Недича". В другом месте тот же автор по понятным причинам выражает сожаление, что не осуществился план "продвижения на соединение с казаками (120 тыс.), Русским корпусом (20-25 тыс.) или с Дражей Михайловичем".²⁴

Но все эти планы, даже если бы они осуществились, не могли изменить общего хода второй мировой войны и развития событий на территории Югославии. Белградская операция Советской армии и частей Народно-освободительной армии Югославии Й.Броза Тито поставила точку в политической карьере и сербских откровенных коллаборационистов, и колебавшихся между Сопротивлением и сотрудничеством "михайловичевцев". 1946 г. стал для них роковым: М.Недич в тюрьме покончил с собой, а Д.Михайлович по приговору суда был казнен.

НДХ и усташи: хорватское государство любой ценой

Движение хорватских усташей, которое возникло еще в 1929 г., стремилось к созданию этнически и конфессионально "чистого" хорватского независимого государства. В "Принципах хорватского усташского движения"(1933) и в брошюре "Хорватский национальный вопрос" (1936) А.Павелич сформулировал основные положения доктрины усташского движения и его цели. Многие из основных положений программы усташей совпадали или были логически и типологически сходны с соответствующими положениями сербских националистов М.Недича и Д.Михайловича.

"Принципы" усташского движения состояли в следующем: хорватам с самого начала их истории присуща национальная индивидуальность и исключительность; они издревле обладают своим собственным этнонимом, общим отечеством и неделимым государством, границы которого охватывают территории от рек Муры и Дравы до Дрины, от Дуная до голубой Адриатики, а также долины рек Зрманьа, Сава, Босна и Неретва, города Вараждин, Сень, Сараево, Мостар, Осиек, Макарска; хорваты не признают на территории Хорватии никаких иных наций и национальностей; непрерывная традиция хорватского исторического государственного права является основой хорватского государства и государственности. Отсюда вытекало и требование присоединения к хорватскому государству всех районов, которые в разные исторические периоды входили в состав хорватского государства (и в которых проживали хорваты, включая и районы Боснии и Герцеговины), а также отрицание всяких форм государственной связи с другими южнославянскими народами. Исключалась любая возможность того, чтобы Хорватия стала частью какого-либо другого государства того, чтобы хорватская нация с кем-то делила свой суверенитет, а хорваты, как национальность-нация - власть.²⁵

Национальное государство провозглашалось фундаментальной ценностью, которая позволяет хорватской нации осуществить право на собственную суверенную власть и отчизну. До его создания все попытки идеологических и социальных преобразований объявлялись лишь иллюзией, пустой тратой времени и сил нации. В "Принципах" подчеркивалось, что хорваты имеют право создать свое государство силой оружия.

Подобно М.Недичу и Д.Михайловичу, А.Павелич провозглашал нацию непреходящей ценностью, исключительно в рамках которой "каждый отдельный хорват имеет право на достаток и счастье". Используя лозунг основателя демократического хорватского национализма XIX в. Анте Старчевича "Бог и хорваты", будущий "поглавник" подчеркивал не только свою приверженность религии и католичеству, но и отождествлению этнонима (хорваты) с конфессионимом (католик). Впрочем, отношение к конфессиональной принадлежности было в действительности более сложным.

Сходясь в этом со своими злейшими врагами, великосербскими националистами, великохорватский националист А.Павелич провозглашал крестьянство "фундаментом и первоисточником национального развития и носителем государственной власти" в своем национальном государстве и "истинной нацией". "Любые материальные и духовные ценности в хорватском государстве являются национальной собственностью, и нация одна уполномочена ими распоряжаться и пользоваться",- писал идеолог-террорист. Но, по его представлению, земля должны быть собственностью, только того, кто ее обрабатывает со своей семьей, то-есть крестьянина. Подобно иным носителям тоталитарной идеологии, он провозглашал, что "труд является основой любой ценности, а основой всякого права является обязанность. Никто не смеет обладать никакими особыми правами, ведь лишь обязанности перед нацией и государством дают право на безопасную жизнь". Подобно сербскому почитателю идей А.Гитлера и Б.Муссолини Д.Летичу, их хорватский последователь А.Павелич рассуждал о том, что "выполнение любых общественных функций связано с обязанностью" перед хорватской нацией и государством.

Подводя итоги, А.Павелич заканчивал: "Средоточие нравственной силы хорватской нации определяется правильной и проникнутой религиозностью семейной жизнью, хозяйственная мощь нации - в крестьянском хозяйстве, жизни общины и природном богатстве хорватской земли, а оборонительное могущество - в испытанной воинской доблести... Производство, ремесло, домашнее хозяйство и торговля должны стать помощниками крестьянскому труду и национальной экономики. Эти области [деятельности] должны быть полем [приложения] честного труда и источником достойной жизни трудящегося, а не средством накопления национального имущества в руках капиталистов". В этом взгляды А.Павелича ничем не отличались от взглядов его заклятых врагов - С.Мольевича и Й.Броза Тито, которые также собирались править "от имени" нации или класса.

В брошюре "Хорватский вопрос", изданной во время войны и по-немецки, А.Павелич попытался, так же как это делали сербские националисты, придать своей позиции и трактовке общенациональных интересов и требований некоторое наукообразие. Он резко отрицательно отзывался о "версальском диктате", в результате которого хорватский народ оказался вынужденным жить в "чужом государстве под господством сербов". Но целостность этого государства, вынужденного вести борьбу за свое единство из-за нерешенности хорватского вопроса, постоянно оказывалась под угрозой.²⁶

Отвергая концепцию "интегрального югославизма", А.Павелич подчеркивал, что хорваты и сербы не являются одной нацией и одной национальностью, поскольку история, культура и раса определяют индивидуальность хорватов. "Уже тысяча лет, - писал он,- как хорватский народ принадлежит к западной культуре и цивилизации. Находясь на границе Запада и Востока, он, успешно защищая эту культуру и цивилизацию от византийской и турецкой агрессии, принес тяжелейшие жертвы во имя не только своих собственных, но и европейских интересов". Идеолог экстремистского хорватского национализма, критикуя либеральный югославизм конца XIX в. и не проводя различия между ним и экстремистским "интегральным югославизмом", а также исходя из негативного отношения к Австро-Венгрии, утверждал, что "югославянская идеология вплоть до конца прошлого столетия была орудием венской политики". Он пытался убедить читателя, что "в широких слоях хорватской нации никогда не существовало никакого общеславянского сознания, которое можно было бы противопоставить хорватскому национальному сознанию". Слои, "не чувствовавшие своей принадлежности к славянству, отвергли, как нечто чуждое и опасное, славянскую и югославянскую инициативу, исходившую в предшествующем веке из Праги, Москвы и Белграда". Этот неопровержимый, по мнению А.Павелича, факт свидетельствует, что хорваты по происхождению не славяне, а готы.

Делегация Национального веча, присоединившаяся 1 декабря 1918 г. в Белграде к провозглашению Королевства сербов, хорватов и словенцев, не имела на то никаких полномочий, утверждал "поглавник". Кроме того, он считал, что страны Антанты, победившие в Первой мировой войне, силой вынудили хорватов объединиться с Сербией. Тем самым Хорватия оказалась вовлеченной в "балканский хаос", и поэтому "хорватский вопрос" является не только внутренней проблемой Югославии, но и проблемой международной политики.

Подобно сербским националистам, А.Павелич провозглашал целью национального движения создание "свободного и независимого национального, (т.е. хорватского - С.Р.) государства на всей ее исторической территории и [этническом] пространстве хорватского народа".

В число врагов хорватской нации А.Павелич включил сербское государство, масонов-"вольных каменщиков", евреев и коммунистов. Последние утверждения совпадают с приведенной выше антисемитской, антикоммунистической и антисоветской позицией Д.Михайловича. Друзей хорватов и будущего государства НДХ А.Павелич назвал в своих обращениях "Хорватской нации" и "Солдатам-хорватам" 5 апреля 1941 г., еще до нападения Германии на Югославию и до провозглашения НДХ. Это - "великие вожди великих народов - Гитлер и Муссолини".²⁷

Создатель и вождь государства НДХ упрощенно понимал национальное самоопределение и рассматривал независимое хорватское государство как моноэтничное. В статье, опубликованной в 1940 г., он трактовал национальное самоопределение как "национальную свободу", что в его глазах означало "свободу от иностранного господства, право нации самой управлять в своем государстве и суверенитет народа в своем государстве". "Тот, кто не проникся мыслью, что единственный путь к спасению - это освобождение от иноземного господства и создание своего собственного независимого государства - тот не хорват", - писал будущий "поглавник" в 1939 г. (Вспомним похожий по своей логике пассаж Д.Михайловича, отказывавшего в принадлежности к славянству тому, кто не разделял его убеждения!).- Путем просвещения идут к свободе народы, уже обладающие своим государством, продолжал он, а внутренняя свобода и современный образ жизни зависят от уровня образования и культуры. Но только просвещением и миролюбием никто и никогда не изгонял из своей страны вражеские орудия, аргументировал он необходимость вооруженной борьбы против Югославии и против сербов. Он сожалел, что во время первой мировой войны хорваты не воспользовались возможностью обрести независимость и что среди них нашлись люди, которые "впряглись в телегу так называемого югославизма и вступили в югославские, вернее, в сербские, отряды".²⁸

Усташи обвиняли всех сербов - и как народ, и как нацию, в том неблагоприятном положении, в котором оказалась Хорватия и хорваты в межвоенной Югославии. Поэтому в так называемом Независимом Государстве Хорватия происходили массовые депортации сербского населения, проводились акции по его уничтожению. Более всего известны концлагеря Ясеновац, Госпич, Стара Градишка, Босанска Дубица и другие. Туда же посылали на смерть в соответствии с расовыми законами НДХ евреев и цыган, а также антифашистов и противников режима всех 30 национальностей, включая и хорватов.²⁹

Уничтожение и преследование евреев определялось указом о расовой принадлежности и указом о защите арийской крови и уважении хорватской нации. (Антисемитизм был также характерной чертой мировоззрения М.Недича, так и Д.Михайловича). Репрессии по отношению к сербам обосновывались тезисом о том, что в прошлом сербы в Хорватии как народ всегда якобы были на стороне противников хорватов. Им вменялось в вину положение хорватов в Королевстве СХС и Югославии. Цели и методы "павеличевцев" по сути, ничем не отличалась от целей "недичевцев" и четников - создание чистой этнической территории и приведение государственных границ в соответствие с этническими. Так же, как и "недичевцы", усташи считали, что переселение людей по национальному признаку (в данном случае - выселение сербов в Сербию), может решить проблему национального самоопределения и хорватов, и сербов.³⁰

Подобно М.Недичу и Д.Михайловичу, А.Павелич призвал на помощь для борьбы с партизанами оккупационные войска. Границы марионеточного НДХ государства были определены в апреле-июне 1941 г. Территория Боснии и Герцеговины практически целиком вошла в состав НДХ. А.Павеличу пришлось пойти на значительные территориальные уступки Италии и отдать ей территории, которые этногосударственная программа А.Старчевича и его последователей провозглашали истинно хорватскими. (Италия по соглашению с НДХ оккупировала Герцеговину). Режим А.Павелича во многом зависел от Италии и вынужден был лавировать между Римом и Берлином.

В июне-июле 1941 г. территория НДХ была разделена на 22 великих жупании, которые, в свою очередь, состояли из котаров. Столица Загреб была выделена в особую единицу. Боснийско-герцеговинские котары вошли в следующие жупании: Бирбир и Сидрага (центр - Книн), Дубрава (Дубровник), Хум (Мостар), Лашва и Глаж (Травник), Ливац и Заполье (Н.Градишка), Крбава и Псат (Бихач), Плива и Рама (Яйце), Посавле (Славонский Брод), Сана и Лука (Баня Лука), Усора и Соли (Тузла), Врхобосна (Сараево). Некоторые части Боснии и Герцеговины вошли в состав жупаний, центры которых находились вне БиГ. Это, а также совпадение названий многих жупаний с названиями жупаний и областей, существовавших в средневековом государстве Хорватия, должно было подчеркнуть хорватское историческое и государственное право на БиГ.³¹

Только в трех из них великими жупанами (главами администрации) были мусульмане-босняки. Сходная картина наблюдалась и в других органах власти и государственных учреждениях. Несмотря на красивые слова о том, что босняки-мусульмане являются "цветом хорватской нации" на практике усташи ничего не делали для того, чтобы защитить их от нападений сербских четников. Эти нападения отвечали идеологии Д.Михайловича и С.Мольевича и их территориальным притязаниям в Боснии и Герцеговине, которую они считали сербской этнической территорией. Достаточно вспомнить приведенную выше статью С.Мольевича "Гомогенная Сербия", в которой провозглашалась цель очистить сербские территории от несербских элементов. Первое массовое истребление босняков со стороны четников относится к июню 1941 - февралю 1942 г.; второе - к августу 1942; третье - к началу 1943 г. В августе 1942 г. в Сараево мусульмане-босняки создали Комитет национального спасения для вооруженного сопротивления не только против четников, но и усташей. В тоже время усташское руководство рассматривало никогда не угасавшие среди мусульман-босняков автономистские тенденции как самую большую опасность для НДХ.³²

Часть национальных деятелей мусульман, не принимавших политику НДХ, в 1943 г. обратилась к германским властям с идеей о выделении Боснии и Герцеговины из состава НДХ и создания босняцко-мусульманской автономии под германским протекторатом. Это образование должно было бы иметь и свои собственные военные формирования. 20 января 1943 г. У.Хаджихасанович, М.Софтич и С.Салихагич направили Гитлеру меморандум с обоснованием этих идей. В нем они выражали разочарование тем, что Босния не осталась под управлением германской военной администрации, а вошла в состав НДХ; утверждали, что босняки-мусульмане надеялись, что после оккупации их положение улучшится, а оно ухудшилось, что им не предоставили свободу. Наоборот, происходят массовые убийства Мусульман, и общее число жертв среди которых составляет около 150 тыс.человек. Выступая с антисемитских позиций, авторы меморандума, в то же время высказались против массовых убийств сербов и натравливания на них мусульман. В меморандуме утверждалось также, что мусульмане-босняки не по происхождению ("по расе и по крови") не славяне, а готы, потомки племени, которое "еще в III в. пришло в тогдашнюю римскую провинцию Иллирию". Авторы утверждали, что существуют очевидные различия в духовном и внешнем облике мусульман и славян, что босняки - первоначально исповедовавшие богомильство, в XV в. приняли ислам из-за гонений как со стороны Восточной (сербы), так и Западной церкви (хорваты и венгры). Все это, по-видимому, было написано для того, чтобы обосновать просьбу о предоставлении Боснии и Герцеговине особого статуса в Третьем Рейхе как этнополитическому образованию боснийских мусульман. Но, как и в случае с М.Недичем, надежды на решение проблемы национального самоопределение с по мощью оккупантов не могли осуществиться.³³

Чтобы воспрепятствовать попыткам мусульман отделить Боснию и Герцеговину от НДХ власти в Загребе производили и манипуляции со статистическими данными. Был также возрожден тезис хорватского национального движения XIX в. о том, что мусульмане-босняки - это часть хорватской нации. Тогда ислам рассматривался как фактор, интегрирующий хорватскую нацию. Стремясь обосновать свои притязания на территорию Боснии и Герцеговины, где помимо официально не признаваемых сербов, жили еще и мусульмане-босняки, не только хорватским государственным правом, но и естественным правом и национальным принципом, идеологи усташества провозглашали мусульман-босняков, несмотря на их конфессиональные отличия, "истинными хорватами". В своих этнодемографических изысканиях он называл этот народ "хорватами-мусульманами", а в апреле 1941 г. выступая с обращением к "хорватам, солдатам, католикам и мусульманам" А.Павелич заявил, что "мусульманская кровь - это хорватская кровь".³⁴

В 1941 г. был представлен проект исламских религиозных законов и конституции. Усташское государство не пользовалось широкой поддержкой босняков. Исключение сначала составляла лишь группа во главе с профессором Х.Хаджичем. 14 августа 1941 г. А.Павелич принял часть руководства бывшего Югославянского мусульманского сообщества во главе с Д.Куленовичем, которые также перешли на сторону НДХ.

На территории НДХ первое время признавались три религии - католическая, протестантская и ислам. Официально считалось, что мусульмане в прошлом были хорватами-католиками, и остались хорватами после принятия ислама. Православие было запрещено; разрушались церкви, закрывались монастыри, изгонялись и уничтожались православные священники. Были попытки и насильственного окатоличивания, но они ни к чему не привели.

В сложном положении оказалась в Хорватии католическая церковь. С одной стороны, она выступила с воззванием против партизан-коммунистов и была вполне согласна с отождествлением этнонима "хорват" с конфессионимом "католик". С другой стороны, архиепископ Загребский А.Степинац неоднократно выступал перед А.Павеличем против притеснений и массового насилия, основанного на расовых теориях. В условиях НДХ для таких поступков, каковы бы ни были их мотивы, было нужно немалое мужество.³⁵

Преследуя свою главную цель - "очистку" Боснии и Герцеговины от сербов, власти НДХ использовали мусульман для расправ над сербами. Но с мусульманской стороны были и открытые протесты против этих расправ. Первый такой протест относится к августу 1941 г. В сентябре-декабре были собраны довольно многочисленные подписи под опубликованными резолюциями против злодеяний. Не остались в стороне мусульмане-босняки и от антифашистского сопротивления. В отличие от католической церкви в Хорватии, мусульманскому духовенству удалось уклониться от прямых выступлений с осуждением партизан.³⁶

Усташи натравливали мусульман на православных. В Сербии погромные кампании вели сербские националисты. В это же время четники совершали насилие над мусульманским населением, а часть мусульман, пойдя за усташами, участвовала в гонениях на сербов. Известно и о существовании Ханджар-дивизии - подразделения СС, состоявшего из мусульман-босняков. Некоторые босняки считали это возможностью защититься от нападений со стороны четников, усташей и партизан. Но дивизия была передислоцирована во Францию на обучение (по некоторым данным там в ней произошло антинемецкое восстание), а по возвращении была брошена на борьбу с партизанами. Но в 1944 г. дивизия практически прекратила свое существование, а ее многие солдаты перешли к титовским партизанам, ставшими к тому времени значительной силой.³⁷

Историки - сербы, хорваты, босняки- отмечают в своих работах, что военные преступления и преступления против человечности во время второй мировой войны совершались в тех же городах и в тех же районах, что и пятьдесят лет спустя, в наши дни: Власеница, Сребреница, Рогатица, Вышеград, Горажда, Чайнича, Фоча. Естественно, каждая сторона обвиняет в них войска и военизированные формирования двух других национальностей.

Если "недичевцы" и четники были повержены с помощью Советской армии, то усташи НДХ были разбиты НОАЮ И.Броза Тито самостоятельно. НДХ перестала существовать, самому главарю А.Павеличу удалось бежать; он умер в 1959 г. в эмиграции в Мадриде. Многие же солдаты, насильно мобилизованные в его армию во время войны, были выданы союзниками новой власти из лагеря в Бляйбурге (Австрия), где они находились вместе с также выданными СССР казаками, и погибли в лагерях.³⁸ Это же относится и к солдатам "армии" М.Недича и четникам Д.Михайловича.

Коммунисты-югослависты

Коммунистическая партия Югославии изменила свое отрицательное отношение к идее югославского государства еще в 20-е годы и соединила в своей программе традиционные идеи югославизма с принципами "пролетарского интернационализма" и национального самоопределения, основанное на равенстве политического представительства, равноправии языков и праве "вплоть до отделения", независимо от численности народа. В 20-х гг. отрицательное отношение югославских коммунистов к идее общего югославянского государства, созданного на монархической великосербской основе в рамках Версальской системы, разделялось Коминтерном, деятельность которого определялась целями и воззрениями И.В.Сталина и его приближенных.³⁹

Поддерживаемый Москвой и Коминтерном И.Броз Тито во время войны имел собственный план восстановления Югославии. Он основывался на марксистской теории и большевистском опыте "решения национального вопроса" в СССР. В соответствии с ним Югославия должна была превратиться в территориальную федерацию, названия единиц которой совпали бы с этнонимами основных народов Югославии. Их границы частично совпали бы с этническими, но многонациональный характер населения в каждой республике сохранялся. Таким образом, отвергался принцип Д.Михайловича "одна национальность - одна нация - одна территория - одно государство". Югославия должна была стать централизованной федерацией республик, основанной на принципах "пролетарского интернационализма". Югославские коммунистические руководители стремились совместить марксистскую теорию, опыт СССР и предвоенной Югославии, воссоздать югославизм в новой форме. Они отвергали и "интегральный югославизм" и этнический национализм отдельных южнославянских народов. Они не рассматривали национальность как субъект государственного права и политических отношений, выступали против отождествления религиозной и национальной принадлежности. Некоторые из приближенных Й.Броза Тито мечтали о присоединении Югославии к СССР.⁴⁰

КПЮ оказалась единственной по составу многонациональной партией, а также единственной партией, выступившей против оккупации и раздела страны, принципиально отмежевавшейся от королевской Югославии. Все остальные политические организации имели локальный и национальный характер и прекратили свое существование. Часть Крестьянской партии - крупнейшей оппозиционной партии в Хорватии, стала сотрудничать с режимом А.Павелича, часть - перешла к партизанам, часть - отошла от политики.⁴¹

Коммунистическая партия Югославии во время войны соединила в своей программе традиционную югославистскую идею, поддерживавшуюся и частью социал-демократов до первой мировой войны, с принципами пролетарского интернационализма. Основой его стала известная формула "братство и единство всех народов и народностей (наций и национальностей)".

Еще в 1943 г. знаменитая Вторая сессия Антифашистского Веча Национального Освобождения Югославии провозгласила: "Чтобы осуществить принцип суверенности народов Югославии, чтобы Югославия превратилась в подлинное отечество для всех народов и не стала бы вотчиной каких бы то ни было господствующих клик, Югославия строится и будет построена на федеративной основе, которая обеспечит полное равноправие сербов, хорватов, словенцев, македонцев, черногорцев, народов Сербии, Хорватии, Словении, Македонии, Черногории, Боснии и Герцеговины".⁴² Как свидетельствует Милован Джилас, в те годы - один из ближайших друзей и соратников Й.Броза Тито, решение это было принято без согласования со Сталиным и вызвало его неудовольствие.⁴³

Но без поддержки СССР - материальной, политической, дипломатической и военной, - движению Тито вряд ли бы удалось одолеть своих многочисленных противников, и, обосновавшись в Белграде, воссоздать югославское государство, но уже в новой форме - социалистической этнотерриториальной федерации, которая, тем не менее, унаследовала межэтнические и межнациональные противоречия Австро-Венгрии и межвоенной королевской Югославии.

В конституции Федеративной народной Республики Югославия (ФНРЮ) 1946 г. были формально провозглашены принципы равноправия народов, закреплено федеративное устройство и, как тогда представлялось, окончательно обеспечено право всех наций и национальностей страны на самоопределение.⁴⁴

* * *

Военное поражение и крах королевской Югославии привели к новому oбострению межэтнических противоречий на ее территории, к очередной перекройке административных и политических границ. Оккупанты умело использовали сербских, хорватских и других радикальных националистов, стремившихся использовать крах единого государства и осуществить, как им казалось, национальное самоопределение по принципу "одна этническая общность - одна территория - одно государство". В результате межэтнические противоречия между южнославянскими народами приняли характер междоусобной войны в условиях иностранной оккупации. Террор был развязан по этническому, религиозному и политическому принципам.

В 1941-1945 гг. на территории оккупированной Югославии столкнулись различные варианты этнического национализма. Узкий этнический национализм, радикальный югославизм и примитивный интернационализм были основаны на политическом экстремизме и насилии, на идее авторитарного или тоталитарного государства. В этом состояло их идейное и психологическое родство. Круг идей их руководителей был весьма ограничен и обусловлен их принадлежностью к одному времени, одной политической культуре и сходным идеологическим традициям. Этим объясняется множество типологических и смысловых совпадений в конкретных пунктах программ и схожесть логики мышления непримиримых врагов, каждый из которых имел к тому же и свои собственные политические амбиции.

Казавшиеся в XIX в. демократическими и гуманистическими идеи, были в ХХ в. доведены до логического конца и исторического абсурда. Они стали идеологическим фундаментом тоталитарных и антигуманных режимов, обрекших на смерть миллионы людей. На территории побежденной, разделенной и оккупированной Югославии соперничали между собой несколько типов социальных и национальных движений, но ни одно из них не было демократическим и не могло им быть. Это было последствием слабого и деформированного развития процессов модернизации в государстве, раздираемым межэтническими конфликтами в процессе национального самоопределения населявших его народов.

Опыт отношений между частью югославянских народов и их псевдонезависимыми государственными образованиями во время Второй мировой войны и иностранной оккупации ясно свидетельствует об однотипности национального экстремизма у конфликтующих народов и наличии одинаковых структурных элементов в его идеологии и политике. Не был выходом из замкнутого круга и югославизм нового типа, основанный на пролетарском интернационализме и коммунистической идеологии.

Однотипными были идеологические установки, государственная политика по отношению к национальным меньшинствам, отношение к проблеме этнических и политических границ. Этническая общность считалась единственным субъектом права, собственником территории и государства, границы которого должны были совпадать с границами расселения "своего" этноса. Этническая (или классовая) однородность должна была быть осуществлена путем массовых истреблений населения других национальностей или людей с иными политическими убеждениями, насильственным переселением и "этническими чистками". Иных путей достичь поставленных целей у правителей созданных оккупантами государственных образований, как и у руководителей коммунистического и антикоммунистического сопротивления не было.

Вожди этих течений и соответствующих им вооруженных формирований враждовали между собой, что не мешало им поочередно блокироваться друг с другом против наиболее сильного в данный момент соперника. Они искали разные пути осуществления своих теорий и планов. Одни были поставлены у власти оккупантами, другие находились в партизанских лагерях.

Югославистски ориентированные политики возглавили коммунистическое и антикоммунистическое сопротивление оккупантам; радикальные этнические националисты независимо от национальности оказались в лагере коллаборационистов.

Сложность исторической ситуации заключалась в том, что процесс национального самоопределения проходил у двух (в Боснии и Герцеговине - трех) народов, находившихся на приблизительно одной стадии развития и проживавших на одной территории. Экстремизм одних неизбежно порождал экстремизм других.

Эксперименты по созданию "великих" моноэтничных государств "во имя нации" дорого обошлись самим югославянским народам. По разным подсчетам потери в войне сербов составили приблизительно более 500 тыс. чел., хорватов - 200 тыс., босняков-мусульман - около 100 тыс.

Ослепленные крайним этническим национализмом, однотипные оккупационные режимы, представлявшие лишь часть сербов, хорватов и босняков, несут ответственность и перед своими народами, и перед своими жертвами. Их "вожди" после победы государств Антигитлеровской коалиции были объявлены военными преступниками. А созданная "железом и кровью" коммунистом-югославистом И.Брозом Тито Югославия через десять лет после его смерти распалась, породив не менее страшную межэтническую бойню, чем в 1941-1945 гг.

* Босняк-мусульманин - этноним. Босниец -житель Боснии или же гражданин государства Босния и Герцеговина независимо от национальности.

** Чета (сербск.) - отряд; усташа (хорв.) - повстанец.

*** Сербскому генералу тогда, конечно, не была известна строжайше охраняемая в СССР "тайна" происхождения "вождя Октября". См.: Штейн Г.М. Ульяновы и Ленины. Тайны родословной и псевдонима. СПб, ВИРД, 1997.

См.: История Югославии. М., 1963. Т.II. С.63-186; Биланджич Д., Чович Б., Юркович П. и др. Хорватия между войной и самостоятельностью. Загреб 1991. С.31-34; Зечевиh М. Jугославиjа 1918-1992. Jужнословенски државни сан и jава. Београд, 1994. C.37-90; Matkovic H. Povijest Jugoslavije. Hrvatski pogled. Zagreb ,1998. S.231-270; Pirjevec J. Jugoslavija 1918-1992. Koper, 1995. S.51-109; Imamovic M. Historija Bosnjaka. Sarajevo , 1998. S.485-526; Banac I. The National Question in Yugoslavia . Ithaca , N.Y. : Cornell University Press, 1984; The Columbia History of Eastern Europe in the Twentieth Century. Joseph Held. ed. New York , 1992. Pp.306-342; Garde P. Zivot i Smrt Jugoslavije. Prevod sa francuskog. Zagreb , 1996. О внешнеполитических аспектах развития Югославии в 30-е гг. напр. см.: Littlifield Frank C. Germany and Yugoslavia 1933-1941. Columbia University, 1988.
История Югославии, Т.II. С.155.
Романенко С.А. Югославия: от "братства и единства" к войне и распаду. В сб.: "Точки тревоги в Восточной Европе". М., 1994. С.254-259.
Романенко С.А. Австро-Венгрия или Югославия? В сб: "Австро-Венгрия. Исторический опыт многонационального государства". М., 1995. С.89-94, 103-104
Романенко С.А. Югославия: от "братства и единства" к войне и распаду, С.259. Сходные идеи высказал английский историк и журналист Ноэль Малькольм в кн.: Noel Malcolm. Bosnia. A Short History. London, 1994. P.174.
См.напр.: Кньежевиh Р.и Ж. Слобода или смрт. Сиjатл, 1984; Omrcanin I. Military History of Croatia . Brynn Mawr, Pennsilvania, 1984; The Creation and Changes of the Internal Borders of Yugoslavia.[n.p., n.d.]; Трифковиh С. Усташе. Балканско срце таме на европскоj политичкоj сцени. The Lord Byron Foundation for Balkan Studies. 1998; Enciklopedija Jugoslavijе. Sv.5. S.129-140; История Югославии. Т.II. М., 1963.С.187-257.
Horvat R. Hrvatska na mucilistu. Pretisak. Zagreb, 1992. S.627-630
Horvat R. Hrvatska na mucilistu, 618-628; Pirjevec J. Jugoslavija 1918-1992, S.113-116; Зечевиh M. Jугославиjа 1918-1992, S.93-96; Imamovic M. Historija Bosnjaka, S.529-530.
Zecevic M., Lekic B. Frontiers and internal territorial division in Yugoslavia . Belgrade , 1991. Pp.15-16; Boban L. Hrvatske granice, S.45-49; Cesarich George W. Croatia and Serbia . Why is their Peaceful Separation a European Necessity? Chicago , Ill. 1954; R.P.Magocsi. Historical Atlas of East Central Europe . Seattle&London, 1993. Pp.152-155.
Этот документ опубликован в 1968 г. в книге сербского историка С.Кракова "Milan Nedic" (Munhen, 1968). В статье цит. по кн.: Etnicko ciscenje. Povijesni dokumenti o jednoj srpskoj ideologiji. Priredili Marko Grmek, Marc Gjiedara i Neven Simac. Zagreb , 1993. S.135-141. См.также: Borkovic M. Milan Nedic. Zagreb , 1985. S.268-320; Павловиh И.М. Милан Недиh и ньегово доба. Кньига I-II. Отацбинско изданье. Београд, 1994.
Vojinovic A. NDH u Beogradu. Zagreb, 1995. См.также: Документи о издаjству Драже Михаиловиhа, С.203-209
Суботиh Д. Затомльена мисао. О политичким идеjама Димитриjа Льотиhа. Београд, 1994. С.18; Матиh М. Равногорска идеjа у штампи и пропаганди. Београд, СИС, 1995. С.274
13. Проблема взаимоотношений православной, католической и исламской церковных организаций с различными сторонами конфликта, государственными образованиями и между собой чрезвычайно сложна, политизирована и выходит за рамки данной статьи. Здесь и далее автор по необходимости касается ее лишь в самых общих чертах. О полярности оценок, высказываемых как в общетеоретическом, так и в конкретно-историческом аспектах в зависимости от политической ориентации и национальной принадлежности исследователя, можно судить напр. по: - hуриh В. Усташе и православл е. Хрватска православна црква.Београд, 1989; Pozar P. Hrvatska pravoslavna crkva u proslosti i buducnosti. Zagreb , 1996; Stefan Lj. Srpska pravoslavna crkva i fasizam. Zagreb , 1996; Sanjek F. Krscanstvo na hrvatskom prostoru. Zagreb , 1996. S.454-469; Mlivoncic A. Pape i Hrvati. Zagreb , 1993. S.191- 197; Kumpes J. Religija i etnicki sukobi na prostorima bivse Jugoslavije. In: Konfesije i rat. Zbornik radova Medunarodnog znanstvenog skupa. Split, 2.-4. prosinca 1993. Split, srpanj, 1995. S.257-276.
См.: Документи о издаjству Драже Михаиловиhа. Т.I. Београд, 1946. С.203-209. Milovanovic N. Draza Mihailovic. Zagreb , 1985; Durakovic N. Prokletstvo Muslimana. Sarajevo , 1993. S.138-142; Enciklopedija Jugoslavije, Sv.2, S.572-586.
Приводимый документ опубликован в 1981 г. в Белграде в кн.: Zbornik dokumenata i podataka o narodnooslobodilackom ratu naroda Jugoslavije. XIV, knj.I. Dokumenti cetnickog pokreta Draze Mihailovica. 1941-1942. Beograd , 1981. В данной статье цит. по кн.: Etnicko ciscenje. Povijesni dokumenti o jednoj srpskoj ideologiji,. S.127-133.
Durakovic N. Op. cit., S.142.
Документи о издаjству Драже Михаиловиhа, С.14-19, 23-25.
Говори и изjаве генерала Драже Михаиловиhа. Чикаго, 1966. C.58-63.
Оригинал опубликован в кн.: Dedijer V., Miletic A. Genocid nad muslimanima 1941-1945. 2 izd. Sarajevo, 1990. В данной статье цит. по кн.: Etnicko ciscenje. Povijesni dokumenti o jednoj srpskoj ideologiji, S.144, 146. Фрагмент опубликован в кн.: Документи о издаjству Драже Михаиловиhа, С.10-13. См. также: Матиh М. Равгорска идеjа у штампи и пропаганди. Београд, ИСИ, 1995
Говори и изjаве генерала Драже Михаиловиhа, C.76-82.
Кньежевиh Р. и Ж. Op.cit., C.974-978.
Говори и изjаве генерала Драже Михаиловиhа, C.61.
Там же, С.82.
См.: Киселев А., протоирей. Облик генерала Власова. (Записки военного священника). Второе издание. Путь жизни, NY. [б.г.]. С.124, 150.
Dokumenti ustasa. Priredio Petar Pozar. Zagreb , 1995. S.57-89. См.также: Matkovic H. Op.cit., S.243-245; Matkovic H. Povijest Nezavisne Drzave Hrvatske. Zagreb,1994.
Ibid., S.95-109; Cм. также: Pavelic A. Die kroatische Frage. Berlin . Steglitz. 1941; Horvat R. Hrvatska na mucilistu. Pretisak. Zagreb , 1992; Barisic M. Ante Pavelic. Zagreb , 1985; Enciklopedija Jugoslavije. Sv.8, S.438-444.
Horvat R. Op.cit., S.620, 621.
Pavelic A. Oslobodenje. // Croatian Almanac - Godisnjak-Kalendar hrvatskog domobrana. 1940. Pittsburgh-Byenos Aires, [s.a.] Pр.17-27.
Dokumenti ustasa, S.160-174.
О вызванной такой политикой миграции населения в НДХ и ее демографических последствиях напр. см.: Hersak E. Panoptikum migracija: Hrvati, hrvatski prostor, Evropa.// "Migracijske teme". Godina 9, br.3-4, Zagreb, prosinac 1993. S.274-277.
Imamovic M. Op.cit., 531-532; Durakovic N. Op.cit., S.128; Srkulj S., Lucic J. Hrvatska povijest u dvadeset pet karata. Zagreb, 1996. S.105-107.
Imamovic M. Op.cit.,537-538.
Durakovic N. Op.cit., S.150-152. О позиции различных течений в национальном движении боснийских мусульман во время Вторй мировой войны также см.: Redzic E. Bosna i Hercegovina u drugom svjetskom ratu. Sarajevo , 1998. S.299-375; Filandra S. Bosnjacka politika u XX stoljecu. Sarajevo , 1998. S.157-195.
Horvat R. Op.cit., S.621; Durakovic N. Op.cit., S.125.
Sanjek F. Op.cit., S.454-469; Mlivoncic I. Op.cit., S.191-197. Взамоотношения властей НДХ и католической церкви во многом определялись неразрешенными противоречиями в отношениях государства и церкви, а не иными политическими причинами. В частности, этой точки зрения надо рассматривать создание государством хорватской православной церкви и признание старокатолической церкви в Хорватии.
Imamovic M. Op.cit., S.534.
Imamovic M. Op.cit., 538, 540-543; Doprinos Hrvatske pobjedi antifasisticke koalicije. Zagreb, 1995.
Lucic J., Sanjek F., Antic Lj. i dr. Hrvatski povijesni zemljovidi. Zagreb , 1994. S.47, 84.
Улунян Ар.А. Коминтерн и геополитика: Балканский рубеж. 1919-1938 гг. М., 1997.
Гиренко Ю.С. Сталин и Тито, С.276, 365.
См.: Radelic Z. Hrvatska seljacka stranka. 1941.-1950. Zagreb, 1996.
История Югославии. Т.II. С.226. О взаимоотношениях Сталин-Тито и влиянии сталинской идеологии на Тито см.: Гиренко Ю.С. Сталин и Тито. М., 1991; Броз Тито, И. Избранные статьи и речи. М., 1973. С.65-200; Броз Тито, И. Избранные статьи и речи. Май 1941 - октябрь 1979. М., 1987. С.65-208; Джилас М. Лицо тоталитаризма. М., 1992?
Джилас М. Тито - мой друг и мой враг. Париж, 1982. С.202.
См.: Конституция и основные законодательные акты Федеративной Народной Республики Югославии. М., 1956, С.9-45.

Международный исторический журнал, N5, 1999

Используются технологии uCoz