Груздев И.С.

Первая мировая война и югославянский вопрос.

(отрывок из диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук "Предпосылки и причины распада Социалистической Федеративной Республики Югославии", М., 2001)

Непосредственным поводом для развязывания мировой войны послужило убийство эрцгерцога Франца Фердинанда, 28 июня 1914 года в Сараево, членом сербской террористической организации «Млада Босна» Гаврилой Принципом. Воспользовавшись ситуацией военные круги Австро-Венгрии, при одобрении Германии, объявляют 28 июля 1914 года войну Сербскому королевству. Через несколько дней масштаб войны принимает общеевропейский и общемировой характер.

Сербия, подвергшись нападению Австро-Венгрии, повела освободительную войну, защищая свою независимость. С начала войны югославянский вопрос был открыто поставлен сербским правительством, что нашло отражение в Нишской декларации, принятой Народной скупщиной 7 декабря 1914 года. В документе провозглашалось, что «цель войны, которую ведет Сербия, - борьба за освобождение и объединение всех наших порабощенных братьев сербов, хорватов и словенцев»[1]. Таким образом, уже в конце 1914 года в среде сербской политической элиты побеждает югославянская концепция развития, и Сербия берет на себя функции освободителя и объединителя всех югославских народов Австро-Венгрии.

Война явилась катализатором исторических процессов в Австро-Венгрии. Уже само вступление в войну слабо подготовленной к военным действиям дунайской империи и поражения на фронте, которые она понесла после первых же боев, рассеяли многие иллюзии югославянских политических партий о возможности осуществления преобразований в рамках Австро-венгерской империи.

В первые годы войны значительная часть политических и общественных деятелей Хорватии, Словении и БиГ стала ориентироваться на победу в войне Сербии и держав Антанты. В 1915 году в Париже была создана организация эмигрантов из Австро-Венгрии – Югославянский комитет, переехавший вскоре в Лондон, где развернул широкую антиавстрийскую компанию[2]. В комитет вошли хорваты Анте Трумбич, Франьо Супило, Хинко Хинкович, Иван Мештрович; словенцы Богумил Вошняк, Нико Жупанич и другие. Председателем новой организации стал видный общественный деятель Хорватии А. Трумбич[3].

Опираясь на идею «народного единства» сербов, хорватов и словенцев, члены Комитета выступали за поражение Австро-Венгрии в войне, объединение всех её югославянских областей с Сербией и образование единого югославянского государства. В декларации Югославянского комитета от 6 мая 1915 года было записано: «Весь югославянский народ, сербы, хорваты, словенцы, все мы ждем от этой войны объединения всех частей народа и всей его территории в одно независимое государство»[4]. Но видение этого государства у Югославянского комитета сильно отличалось от представлений правительства Сербии. Объединение должно было произойти не под эгидой Сербии, как это представлял Белград, а путём слияния хорватов с сербами, которое обеспечит «перевес культурного миросозерцания хорватов над нынешними стремлениями сербов»[5].

Итак, мотивы объединительных стремлений хорватской эмиграции вроде бы понятны – консолидировать все хорватские и словенские земли в рамках единого югославянского государства и обеспечить в нём преобладание «европейского» миросозерцания хорватов и словенцев.

Как видим, между сербами, с одной стороны, и хорватами и словенцами, с другой, при ясно выраженной политической и геополитической воле к объединению, с самого начала ощущалось скрытое соперничество – кто же будет «гегемоном» объединения. Это соперничество, имевшее весьма глубокие корни, выплеснулось наружу в начале 1916 года, когда Сербия была занята австро-германскими и болгарскими войсками, а правительство и король находились в изгнании – на острове Корфу. О возросших амбициях хорватской и словенской эмиграции может свидетельствовать хотя бы «Дополнительный меморандум Югославянского комитета», переданный французскому правительству 13 марта 1916 года[6].

По мнению руководителей Комитета, так как оккупированная Сербия и югославянские области Австро-Венгрии «сравнялись» в своём политико-юридическом статусе, то сербское правительство должно потерять своё положение монопольного политического фактора юнионистского движения и единственного «официального» защитника и пропагандиста в союзных столицах «общей» воли всех «трёх племен одного народа».

На практике это означало стремление хорватских политиков добиться признания Европой Югославянского комитета в качестве политического органа, равного по значению и весу сербскому правительству. С другой же стороны, имела место попытка лидеров Комитета лишить Сербию роли единственного Пьемонта, т.е. объединителя югославянских земель, и собирателя югославян. Данная тенденция совершенно отчётливо прослеживается в указанном документе.

«В югославской проблеме, - подчёркивалось в меморандуме, - хорватский вопрос играет ключевую роль. Хорватия – это одно из древнейших королевств в Европе… Хорватия со своей столицей Загребом является главным культурным центром югославян… Вот почему главным залогом объединения югославян является вхождение Хорватии в состав единого югославянского государства. Если Хорватия станет центром собирания югославян, то все остальные югославянские земли будут идти в её фарватере»[7].

Подобные амбиции хорватских и словенских деятелей не могли обрадовать сербский кабинет, который трактовал роль Югославянского комитета совсем по-иному. Премьер Сербии Пашич отказался признать политические полномочия «нелегитимного» органа, а его примеру последовали правительства стран Антанты, поддерживая официальные контакты с сербскими политиками на Корфу.

Несмотря на провал попыток Югославянского комитета выйти в политико-организационном плане «из тени» сербского правительства, данный инцидент чётко высветил разницу в подходах к возможному югославянскому объединению сербов с одной стороны, и хорватов со словенцами, с другой. Эта разница проявилась хотя бы в проектах политического устройства будущей «общей родины». Если сербы выступали за единое и унитарное государство, то хорваты и словенцы требовали его глубокой федерализации и даже дуализации (по типу австро-венгерского дуализма). Подобного рода различия отравляли отношения между обоими политическим факторами объединительного процесса и, кроме того, свидетельствовали о двух совершенно отличных друг от друга трактовках идеи «югославизма». Эта идея работала, осмелимся заключить, только при наличии общего врага – Вены или Будапешта. В условиях же отсутствия конфронтации с внешним неприятелем она теряла свой позитивный заряд, превращаясь в утопию, – слишком уж по-разному видели политические представители сербов, с одной стороны, и хорватов и словенцев, с другой, место своих народов в будущем совместном государстве. Да и на само это государство они смотрели нередко совершенно разными глазами. Вопрос о создании Югославии рисовался в представлении многих государственных и политических деятелей Сербского королевства «Великой Сербией», в то время как значительная часть хорватов и словенцев готова была видеть в Сербии лишь благоприятный в настоящее время этап для осуществления своих собственных национальных домогательств. Как видим, мина замедленного действия была заложена под здание единой Югославии ещё до её появления на политической карте Европы.

Конфликт между правительством Сербии и Югославским комитетом удалось разрешить лишь спустя год, в июле 1917 года. Сближение было вызвано политической необходимостью, т.к. сербское правительство, находившееся в эмиграции, всё больше и больше теряло авторитет в югославянских землях Австро-Венгрии, а пользовавшийся здесь авторитетом Югославянский комитет не имел легитимных политических полномочий. Только координация деятельности этих двух центров могла воплотить идеи югославизма в реальность. Результатом этой координации стало подписание компромиссной Корфской декларации (20 июля 1917 года), в которой стороны однозначно высказались за создание единого государства сербов, хорватов и словенцев. В состав нового государства должны были войти Сербия, Черногория и югославянские земли Австро-Венгрии. Главой государства предполагалось избрать представителя сербской династии Карагеоргиевичей, а само государство назвать «Королевство сербов, хорватов и словенцев»[8]. Корфской декларацией было провозглашено равноправие сербов, хорватов и словенцев, равноправность алфавитов (латиницы и кириллицы) и граждан перед законом.

29 октября 1918 года хорватский Сабор, основываясь на принципе самоопределения, единогласно проголосовал за резолюцию, по которой Хорватия, Славония и Далмация разрывали отношения с Австро-Венгрией. Примеру Хорватии сразу же последовала Словения[9]. 24 ноября 1918 года Народное вече хорватов, словенцев и сербов в Загребе приняло декларацию об объединении с Сербией[10]. Черногорская Великая скупщина в г. Подгорице 26 ноября приняла решение о низложении династии Петровичей-Негошей. Черногория вошла в состав нового государства[11]. 1 декабря 1918 года в резиденции королевича Александра в Белграде было провозглашено создание Королевства сербов, Хорватов и Словенцев (с 1929 года – королевство Югославия).